Реалии российской науки

Академик Олег Фиговский

Президентские реформы добрались и до российской науки. Теперь фундаментальные и поисковые исследования больше не будут финансироваться из федерального бюджета посредством федеральных целевых программ (ФЦП). ФЦП сменят гранты, которые ученым придется получать на конкурсной ос-нове у специально созданного Российского научного фонда. Попечительский совет нового фонда воз-главил не кто иной, как бывший министр образования и науки, помощник президента Андрей Фурсенко.

Владимир Путин решил, что нынешний подход к финансированию научной деятельности «явно не годится». Поэтому он потребовал, чтобы российская наука перешла к грантовому принципу выделения средств, а не основывалась на сметах. Предполагается, что с переходом на гранты повысится эффективность использования бюджетных средств.

Выполнять поручение главы государства будет премьер-министр Дмитрий Медведев. Сделать доклад по данной тематике он должен в срок до 1 июня 2014 года. Кроме того, премьер-министру поручено до 1 апреля представить предложения об оптимизации системы формирования государственного задания на выполнение работ в сфере науки, в том числе и о формировании госзадания на конкурсной основе.

Сами же ученые согласны, что для некоторых направлений науки такой принцип выделения денежных средств, как гранты, удобен, но, вместе с тем, они выражают сомнение в прозрачности и объективности распределения денежных средств. И в их опасениях есть доля правды – механизм формирования перечня приоритетных исследований также планируется изменить.

Продолжая инициативы президента России Владимира Путина, директор Курчатовского института М. Ковальчук заявил, что страна так богата своим газом, что инновационный путь развития нам не ну-жен. Правительство пропихнуло старую идею о финансированию фундаментальной науки не целена-правленно, а через некую систему грантов. По принципу старого анекдота – «дам, но не вам». Как оста-новить вакханалию чиновников, скоро ли мы скатимся в пропасть каменного века и кто спасет страну?

Комментируя президентские реформы, профессор Георгий Малинецкий отмечает, что при стабиль-ном бюджетном финансировании научные институты могут спокойно и систематически работать над теми темами, которые им назначены государством. Если же научная группа хочет расширить свои ис-следования, то система грантов, как более гибкая, вполне уместна. Но без основного финансирования такие решения могут привести к уничтожению тех научных крох, которые у нас ещё остались.
Например, в научном институте работает ядерный реактор. Исследования на нём длятся годами. Его на-до обслуживать, тратить электроэнергию. Гранты будут выдаваться на десятилетия? А вдруг в какой-то год в гранте откажут – останавливать реактор? Так что пока очень много непонятного в этом решении.

Комментируя присутствие президента РАН в Совете по науке, профессор Георгий Малинецкий пи-шет: «Сейчас голова – Академия наук – фактически отрезана от туловища – более 400 своих бывших научных институтов. Прокладка в виде Федерального агентства научных организаций (ФАНО) – ни од-ного учёного, сплошные менеджеры – решает: на какие темы необходимо проводить исследования. В то же время перед страной встаёт грандиозная задача, сопоставимая по сложности с ядерным проектом или запуском человека в космос – развитие Арктики. В ней множество подзадач: от военной составляющей до экономической и промышленной, например, разработка принципиально новых ледокольных плат-форм для Северного морского пути. Большинство проблем имеют междисциплинарную направлен-ность, которые совместно должны решать разные научные институты. Только РАН или Госкомитет по науке и технике СССР (ГКНТ), существовавший в добрые старые советские времена, мог бы коор-динировать эту деятельность. ФАНО во главе с финансистом эту задачу решить, вероятно, не сможет. Россия уже находится на 21-м месте в мире по доле расходов на науку в ВВП и стремится всё ниже. С таким уровнем финансирования науки страна скатывается в третий технологический уклад. В правительстве наотрез отказываются понимать, что Академия наук (100 тысяч человек, в том числе 50 тысяч исследователей) – это дрожжи в хлебе. Без них он просто не взойдёт».

Рассматривая работу таких институтов развития, как «Сколково» и «Роснано», Малинецкий констатирует, что:

– В «Сколково» перед каждым семинаром играет живая музыка и раздают лёгкие закуски. Очень тихо и уютно. Получается «телефон Хоттабыча» – из чистого золота, но не работает. У вас нет лошади, конюшни и денег на всё это. А вам говорят, что будут шапочка и костюм для конной езды. Это будет престижно, солидно, серьёзно и красиво. Вот этот костюм без лошади и есть «Сколково».
С Роснано тоже всё понятно. Допустим, вы приходите с новейшей технологией в Роснано. Успешно проходите все экспертизы. Но Роснано не имеет никакого отношения к созданию опытных образцов, только даёт кредит под 20% годовых. Дальше выкручивайтесь сами. При этом проект в обрабатывающей промышленности выживает, если кредит не превышает 12%, а в хай-теке – 5-6%. Мы хотим быть или просто пытаемся казаться?

– Нанотехнологии выступают как острая приправа к некоторым отраслям промышленности, они позволяют существующей продукции придать новые качества. Например, новое поколение полимеров, технологии сверхплотной оптической записи, фармацевтика… Целый набор отраслей. Но большинство из них уже уничтожены. Поэтому вначале надо приготовить основное блюдо, а потом к нему приправу.
Пока ещё есть нанотехнологии, которые очень активно используются в атомной промышленности. Но их разработка началась ещё с создания первых образцов ядерного оружия. Нужны были совершенно удивительные материалы и уникальные технологии. Есть изобретения, люди, идеи, действующие образцы, есть отдельные успехи. Но у нас очень мало времени. В течение 10-15 лет мы должны отстроить экономику следующего технологического уклада. Иначе страны просто не будет.

Журналист Юлия Латынина считает, что во имя сохранения собственной власти Кремль лишает Россию будущего, обрекая ее на существование в качестве сырьевого придатка, в котором нет элиты, а есть только верхушка.

Детально рассматривая ход реформ РАН, журналист Наталья Принвиц оценивает сложившуюся ситуацию, основываясь на опыте СО РАН: «Полным ходом идет реформирование нового аппарата Президиума объединенной академии. По  словам главного учёного секретаря Президиума РАН академика И. Соколова, численность аппарата трёх объединяемых академий (РАН, РАМН и РАСХН) по всей России на начало 2014 года составляла 2035 единиц. Новая РАН должна уложиться в 584 единицы, включая 300 человек технического персонала. Эти цифры в РАН считают скорее ориентиром, чем жёстким нормативом: государство определяет бюджетным учреждениям финансовое обеспечение, в рамках которого они сами вправе принимать решения о структуре и численности аппарата. Начаты массовые (в региональных отделениях почти четырёхкратные) сокращения управленцев. Правда, часть сотрудников приглашают на работу в ФАНО, но туда, за редкими исключениями, не берут людей пенсионного возраста. Само ФАНО находится в  стадии формирования штатов и решает пока только самые актуальные проблемы. Так, агентству удалось обеспечить нормальное финансирование институтов в январе: аванс запоздал, зато зарплаты пришли в срок».

Много вопросов вызывает будущее региональных отделений РАН. На сегодняшний день их функции и полномочия до конца не определены, и по этой причине в Совете Федерации обсуждается возможность передачи региональным отделениям полномочий по формированию планов фундаментальных и прикладных исследований, чтобы учёные на местах смогли решать, в каком направлении развивать свою работу. Для региональных отделений этот вопрос принципиален ещё и потому, что под утвержденные планы исследований выделяются большие финансовые ресурсы. До реформирования РАН они не только принимали решения о распределении средств, но и контролировали их целевое использование, оценивали эффективность и результативность научных исследований, выполненных за счет бюджета.

На состоявшихся в Екатеринбурге Демидовских чтениях председателя Комитета Госдумы по науке и наукоёмким технологиям академика В. Черешнева забросали вопросами по поводу реформы РАН: «Глава государства наложил годичное вето на кадровые и имущественные вопросы, связанные с реформой. Но уже идёт сокращение. В Уральском отделении из 150 сотрудников аппарата сократили 100. У Ж. Алферова из 150 ставок оставили 75. То же происходит в Сибири, на Дальнем Востоке. Это кадровые вопросы или не кадровые? Если не кадровые, тогда на что распространяется мораторий? В марте будет первое объединённое собрание академий, где должны состояться выборы всего Президиума, академиков-секретарей – это кадровый вопрос или не кадровый? Будут выборы или нет?»

Как отмечает в своем интервью президент РАН Владимир Фортов: «В России еще предстоит создать инновационную систему – такую, как создали Корея, Америка, Германия, Китай и другие страны. Когда промышленники бегают за учеными в поисках новых проектов и интересных идей. В России очень часто все наоборот. Наши идеи, наши технологии и установки находят спрос и поддержку за рубежом, а у себя дома оказываются не нужны. Я это говорю так уверенно, потому что несколько подобных проектов сам веду. В одном из них участвовали Франция, Германия, Япония и мы. И я наблюдал, как одна и та же плазменная установка для медицинских целей, которую мы придумали, быстро внедрялась за границей, а у нас не вызывала интереса. Одна из причин – непомерно разросшаяся российская бюрократия. Она превратилась в агрессивную систему, блокирующую все новое и прогрессивное. Хотя, казалось бы, при отстроенной сейчас вертикали власти, которая успешно удерживает страну от распада, есть все возможности и рычаги эту бюрократию осадить». Рассматривая сегодняшнюю ситуацию в Российской Академии наук, Владимир Фортов замечает, что уже год президиум Академии наук работает в режиме пожарной команды. Такого разворота на 180 градусов не было за всю историю академической науки не только в нашей стране, но, пожалуй, и в мире. Ни разу не было такого, чтобы отбирали и разом переводили куда-то все научные институты. Мы в состоянии перманентного форс-мажора… Но если говорить по существу вопроса, то в Академии наук при всех ее прошлых недостатках и нынешних особенностях бюрократизм проявляется в гораздо меньшей степени, чем в министерствах.

Точный диагноз происходящему еще в прошлом году коротко и ясно поставил известный психолог, профессор Дмитрий Леонтьев, отвечая на вопрос, в чем он видит смысл реформы РАН: «Субъект уснул, разжалован в объект»!!! Но самое удивительное, что и будучи разжалованной в объект, РАН продолжает спать: реформой академики недовольны, но при множестве выступлений никаких принципиальных контрпредложений ни общество, ни государство от них так и не дождались.

На наш взгляд, это бесспорный аргумент в пользу того, что сфера науки в России требует реформ. Однако реформ совсем иного рода, чем затеянная в прошлом году. При этом наряду с общим вопросом о методологии реформирования, который мы обсуждали в прошлый раз, возникает второй, не менее важный вопрос – о специфике реформируемой системы. Понятно, что одно дело реформировать вооруженные силы (или пенсионную систему), а совсем другое – Академию наук.

Допустим, работа РАН неэффективна. Но как в данном случае измеряется эффективность, какой «отдачи» следует ждать от науки? Для ученого продуктом его работы являются только и исключительно новые знания. На оценку эффективности в этом смысле направлены известные показатели типа импакт-фактора или индекса Хирша. И, может быть, ученые не так уж заблуждаются, приводя выкладки, согласно которым выход новых знаний на каждый вложенный рубль в РАН едва ли не выше, чем в самых передовых странах. Но связаны ли такие показатели с желаемой государством отдачей от науки?

Вопреки бытующим представлениям наука непосредственно, сама по себе, в принципе никакой прибыли принести не может.

Здесь все сложнее: государство и бизнес вкладывают деньги в науку, а в обмен получаются «всего лишь» новые знания. Эти новые знания вкладываются в народное хозяйство, причем в самом широком, почти метафорическом смысле, включая не только бизнес, но и системы государственного правления, народного образования, культуры. И отдача измеряется не деньгами, а переменами в системе правления и хозяйствования, в культуре страны. В конечном счете эти объемлющие науку и использующие научные знания системы работают более эффективно: страна развивается.

Предположим на минутку, что Академия наук обеспечила переход страны на модель инновационного развития. Сколько государство согласилось бы заплатить за такую работу? И как бы измеряло полученную «отдачу», индексом Хирша?! Но эта логика для нас как раз из области научной фантастики: наши власти безо всякой науки знают, как править страной и народным хозяйством.

Как ни прискорбно, но нашему государству научные знания не нужны, даже если они касаются политики и государственного управления (об этом дальше). Поэтому мы имеем то, что имеем, в том числе и в Академии наук, констатируют профессор Марк Рац и к.т.н. Сергей Котельников.

И далее они отмечают, что выработка направлений главного удара в науке – важнейшая задача, которая может решаться только во взаимодействии Академии наук с государством и обществом. Неудобно напоминать хрестоматийные истины, но приходится. Наука, как, впрочем, и любая другая сфера деятельности, развивается под влиянием разных сил: внутренних (у нее есть свои законы развития, кстати, еще плохо изученные) и внешних, оформляемых в виде социального заказа.

Однако такое взаимодействие требует прежде всего равноправия сторон; в условиях же господства вертикали власти необходимая здесь острая дискуссия вырождается в ритуальный обмен монологами, «театральный диалог», как называл такую форму общения Михаил Бахтин.

Президент страны говорит о том, о чем душа наболела: про науки о жизни (Life Science), про Арктику, про оборону. А президент РАН, вместо того чтобы сформулировать свою собственную позицию, говорит: да, конечно, будем ориентироваться на ваши идеи. Так работает система поручений, заменяющая у нас, повторим, систему управления. Если вспомнить расхожую максиму, можно спросить: какая же истина может родиться в таком «споре»? А если вспомнить про сократический диалог: какие же новые идеи могут родиться в таком «диалоге»?

статья  Россия-Израиль-Китай

Фиговский,  Израиль,  Россия 

27.03.2014, 3468 просмотров.