ВИНИЛОВЫЙ БОМЖ

В. Б. Васильев    (фантастический рассказ)

Памяти великих мастеров инженерно-бытового   рассказа: У. Фолкнера, И. Ефремова,  В. Шукшина и А. Солженицина посвящается.

Плохо – но, правда.

Бернард  Шоу

1

Генеральный директор кислородного завода или  ОАО «Компрессор“ Ветряев И. В. отдыхал на собственной даче в одно из воскресений июля. Стояла невыносимая жара, но внутри помещения было достаточно прохладно, для того, чтобы обедать и одновременно смотреть телевизор. Он задумчиво ковырялся в тарелке, краем уха слушая жену и давая ей односложные скупые ответы. Жена говорила о том, что цветам на грядках не место, и что надо бы  привезти с городской свалки отработанные покрышки автомобильных колес, из коих выходят отличные клумбы на  дорожках, посыпанных гранитной крошкой. Понятно, что ей не хотелось возиться лишний раз с прополкой сорняков. С этим Ветряев был согласен и уже мысленно планировал эту поездку на городскую свалку за лысой резиной, как он называл  использованные покрышки. Настроение ему испортило не это. Причиной его внутреннего раздражения был телевизор, по которому транслировали выступление шведской школьницы: Греты Тумберг. Она говорила о  виниловых материках, дрейфующих в мировом океане, о горах лысой резины, обезображивающих природные ландшафты, об отравленной тяжелыми металлами и другими канцерогенами воде, о безответственности бизнесменов и правительства, о надвигающихся пандемиях и других факторах  современного  “ армагедона». Это все напомнило ему  о совещании в главке, куда его недавно  вызвали, поскольку на этом совещании выступил премьер – министр. Речь премьера касалась того, что вызовы современности заставляют искать новые технологические пути производства дополнительного количества водорода. «Черт бы побрал этот водород», – думал он, сидя как на иголках, на этом совещании. Начальники требовали  водород для новой энергетики (топливные элементы) и нового двигателестроения, а содержание этого газа в атмосфере не менялось, что никак не позволяло выжать компрессорами и холодильниками из воздуха его дополнительное количество. Начальники указывали, как раз, и на виниловые отходы, как источник водорода, но как это сделать, как вынуть этот газ из «полимерного армагедона» – этого то они и не знали. Пиролиз давал вторичные полимеры, но не давал водорода. Самое же «поганое“ заключалось в том, что премьер обратился вдруг лично к нему с просьбой принять активное участие в научном поиске и создании опытного производства. Как опытный аппаратчик он знал точно, что возражать премьеру нельзя ни при каких обстоятельствах. Поэтому пришлось обещать, а данное обещание давило ему на темя гораздо сильнее стоявшей июльской жары.  »Рожу я им водород что ли, или надую“? – думал он, допивая из стакана смородиновый  кисель.  Жена уже несколько раз спрашивала о причинах его пасмурности, а он даже не находил предлога для того, чтобы отшутиться. Сказал просто, что ситуация сложная на работе, а посоветоваться не с кем.  “Тебе все равно на свалку ехать. А я слышала, что на свалке живет один бомж, охранник, бывший ответственный работник химического производства, может он, что-нибудь  и подскажет»? – сказала жена, убирая со стола посуду. «Знаем мы этих бывших совков. Бывший лучший, но опальный стрелок“,–  поерничал  Ветряев.  “Впрочем, чем черт не шутит? Спрос не грех». Этого бомжа он немного знал, так как иногда контролировал вывоз заводского хлама на свалку. Звали бомжа  Антоныч, и для своего возраста он был слишком, можно сказать странно,  подвижен и моложав, что не вызывало у людей доверия и особого уважения. Но ситуация все-таки требовала пообщаться.

2

Лучи вечернего солнца играли в листве дубов примыкавшей к речной протоке «релке»   (небольшой лесистой возвышенности). Среди дубов был виден КУнГ (кузов универсальный, габаритный), снятый с «Урала» или «ЗиЛа», крытый кузов с трубой, выведенной через верх боковой стенки. Крыша и бока этого сооружения были покрыты старыми бухарскими  коврами, выброшенными привередливыми хозяйками до срока  на свалку, но далеко еще не облезшими. Это свидетельствовало о хорошем знании коррозии и коррозионной безопасности хозяином жилища. Вода по плотной шерсти полностью стекала в выдолбленные деревянные  желоба по обоим бортам кузова, а далее по желобам в две бочки, врытые в землю позади КУнГа. Стенки бочек были покрыты полимеризованной олифой, что тоже защищало от коррозии и не портило дождевую воду. Что касается бани, то в теплое время он мылся в реке. С наступлением холодов ходил мыться  в котельную на окраине города, где имелся душ. Истопники позволяли ему это, так как он иногда подменял их в ночь, давая им возможность дополнительно поспать. Позади бочек располагалась большая угольная яма, где находился некондиционный уголь, отбракованный местной ТЭЦ. Здесь же была брошена тачка для перевозки угля. Очевидно, было, что дрова для растопки в изобилии давал перелесок. За угольной ямой располагалась выгребная яма с деревянным настилом, закрывавшим ее половину. Из ямы несло хлоркой. По тому, что на ручке  двери кузова висел открытый амбарный замок, можно было судить о наличии в жилище инструментов, посуды и другой всякой утвари. Дверь открылась, по алюминиевой лесенке  спустился старик в одних трениках и кедах. Выйдя на поляну перед жилищем он стал, глубоко дыша, выполнять движения, сильно напоминающие каты третьего дана по каратэ. Махая руками и ногами,  перемещаясь в стойке, он провел в этих упражнениях около десяти минут, до того, как увидел издали подъезжающий внедорожник. Старик узнал эту машину и немного удивился: «С чего бы это вдруг начальство принесло»?  Но виду не подал и приветливо поздоровался с вышедшим из машины Ветряевым, который   держал в левой руке большой пакет с едой и водкой. Тот осведомился о том, есть ли место, где можно присесть. «Заходи, начальник, гостем будешь».  Они  вошли в кузов, где было почти светло,  так как через верхнее и боковые  оконца внутрь проникало достаточно света.  У входа с одной стороны располагалась чугунная печка, с другой  располагалась мойка, нижняя гофра которой была выведена через стену кузова. Посредине располагался длинный консольный металлический стол и боковые сиденья.  Утварь была подвешена на стенах и сложена в гамаках под потолком. Над столом, на дальней стене крепился шкаф с одеждой. Присели за стол, выпили и закусили. Когда дежурно учтивые слова были исчерпаны, Антоныч осведомился, наконец,  у Ветряева о том, с чем тот пожаловал. «Говорят ты большой алхимик и спец. по разным штучкам-дрючкам, у тебя куча изобретений и ноу- хау», – так начал Ветряев. «Да есть маленько».– «А почему тогда бомж, если такой умный, то почему такой бедный»?– «Про свою жизнь рассказывать не люблю, но могу рассказать одну сказочку с намеком-уроком». – «Валяй, рассказывай». – «В кощеевом царстве в лесу под дубом сидит взрослый бородатый Ивашка из дворца пионеров и в одиночку бухает без закуски. Бежит мимо серый волк и спрашивает: „Как ты, такой умелец, до такой жизни докатился“? – «Да вот, мать умерла, жена ушла, дворец пионеров отдали под бордель и порно-студию, к Кощею в черный список попал, как диссидент, баба Яга купила новейший лазер, чтобы в любой точке леса меня поджаривать, спать невозможно, только пить и остается». – «А ты подай материал на грант новый»,– «Это, изобретение, что — ли»? – «Да кому на… теперь твои изобретения нужны, в этом гранте ты научно доказывать должен, что Кощей – самый умный, самый сильный, самый красивый, самый правильный, в общем, самый – самый».– «Хоть ты, волчара, и умник-разумник, но песни Семеныча про жирафа не слыхал,  а потому в жизни ты ничего и не понял». – Сказал так и пошел в лес, на ходу закусывая лесными ягодами и распевая: «Хоть жираф был не прав, но виновен не жираф…“». – «Да, по делу сказка»,– сказал Ветряев. Он для приличия немного помолчал, а потом спросил: «А водород из виниловых отходов ты можешь получить»? Антоныч ответил, что, в принципе, может. Но для этого много чего нужно: свободное помещение с высоким потолком, консольным краном и ремонтной ямой рядом с главным компрессором, мощный сварочный аппарат с жесткой характеристикой, установка газо-воздушной плазменной резки металлов,  два сварщика, слесарь с полным набором инструментов, вплоть до «болгарки» и фрезы — турбинки, сжатый воздух, полный доступ к заводским материалам и устаревшему оборудованию, а также ниссан- «воровайка» (передвижной консольный кран) с заводским шофером, которого все знают. «Реально»,– односложно сказал Ветряев: «А для себя что попросишь»? Антоныч сказал прямо, что ему нужна, во-первых, городская прописка, а,  во- вторых, пол – куска деревянных для поддержания штанов.  Ударили по рукам. Выпили еще, посидели. Перед уходом Ветряев обещал уже на завтра на заводской проходной пропуск и стол в заводском КБ, а также питание в заводской столовой за его счет. Он также пообещал кроме спецовки подобрать цивильную одежду, благо, по размерам антропологическим они отличались мало. Жить он также предложил ему на заводе, в бытовке.   Перед расставанием поехали на свалку и закинули в тыл внедорожника штук пять образцов, что были  почище, лысой резины.

3

Начал он со статистики. Необходимо было установить математическое ожидание наружного диаметра покрышек или диаметр, наиболее часто встречающихся образцов лысой резины на свалке. Это не заняло много времени, так как наблюдения и записи этих наблюдений он вел уже давно. Зная наружный размер потребной покрышки можно было подбирать трубу для корпуса будущей установки  с учетом двойной толщины кирпича футеровки (огнеупора) и небольшого зазора для направляющей нижнего поддона (пода печи). Трубы с теплотрассы по диаметру не подходили. Пришлось долго мотаться по объектам «Роснефти» на «воровайке». В конце концов, нужный отрезок трубы подобрали. По высоте  (длине) он был рассчитан на помещение трех покрышек в полость трубы. Это составило что-то  около одного метра. Подобрали стальные листы, толщиной 10 мм для поддона и торцевых колец трубы, верхнего и нижнего. Размеры нижнего кольца проектировали с учетом размещения на нем двойного слоя кирпичей футеровки. Размеры верхнего  кольца вытекали из диаметра верхнего графитового электрода, для возбуждения электрической дуги внутри трубы. Поддон и кольца после разметки вырезали из листов плазменной резкой. Но для внутреннего диаметра нижнего кольца нужна была высокая точность. Дело в том, что внутрь нижнего кольца должна была входить труба направляющая (размер подходил труб теплотрассы), приваренная к верхней плоскости поддона.  Поэтому пришлось купить ящик водки для фрезеровщика  с соседнего ремонтного завода, чтобы он на вертикальном фрезерном станке выбрал необходимую точность. Затем в ремонтную яму засунули списанный сверлильный станок. Выравнивали его по вертикали, а затем посадили на анкера станину и залили их в полу бетоном. К одной из ручек трилистника подъема стойки шпинделя с рейкой, но со снятым приводом, приделали длинный рычаг, выходящий из ямы. Поднимая этот рычаг, можно было поднимать поддон с покрышками, умещавшимися в направляющей трубе. Направляющую трубу приваривали к поддону коаксиально после того, как приварили малую трубу – держатель нижнего графитового электрода. Предусмотрели в поддоне  и малой трубе отверстия для подвода нижнего питающего кабеля, прикрепляемого к медному контакту, вставленному в фарфоровый стакан – изолятор (чтобы найти такой стакан пришлось обшарить все примыкающие к заводу подстанции). Направляющую трубу покрыли огнеупорной краской на основе этил — силиката. Между направляющей и малой трубой засыпали серебристый графит, чтобы сталь и медный контакт меньше окислялись. К нижней поверхности поддона приварили трубку, в виде кольца,  для его водяного охлаждения. В малую трубу со стаканом поместили впритирку короткий графитовый электрод. Электроды увели с ТЭЦ. Там была дуговая плавильная печь для выплавки и отливки бил размалывающего ротора дробилки угля. Закрепили нижний поддон на стойке шпинделя станка.  После этого занялись основным корпусом установки. К главной трубе приварили нижнее кольцо. По городским котельным и на ТЭЦ набрали шамотного кирпича. Кирпичи сажали на глину. Сначала  первый слой  по кругу, причем из-за того, что уступ нижнего кольца был небольшим, располагали кирпичи вертикально и плашмя по отношению к стенке трубы. И далее кругами набирали всю высоту первого слоя футеровки. Аналогично выложили и второй слой.  В стенке трубы посредине предусмотрели отверстие и приварили внутренний патрубок в футеровке  для откачки воздуха форвакуумным насосом. Зазор в футеровке при этом забили шамотной крошкой, перемешанной с глиной. Выступы кирпичей над верхом трубы пришлось скалывать вручную, выравнивая потом верхний край этой же смесью. Инжекционной газовой горелкой высушили и прокалили футеровку. Затем приварили верхнее кольцо. Во внутреннее его отверстие ввели длинный графитовый электрод с латунным  держателем электрода. На держателе  была припаяна спиральная медная трубка водяного охлаждения. В держатель была вставлена еще одна стойка шпинделя от сверлильного станка с рейкой и снятым приводом, которая проходила в специальной опоре – малой направляющей трубе, прикрепленной по центру главной трубы и верхнего кольца двумя кронштейнами, приваренными к плоскости  кольца. Этот держатель был насажен на стойку с надетой на ней капролоновой втулкой – изолятором. Между  стойкой и  одним из кронштейнов втиснули редуктор в зацеплении с рейкой. Его пришлось приподымать над верхним кольцом с помощью специальной рамы. Рядом прикрепили электромотор с коротко замкнутым ротором. Подвели к нему провода и осуществили ременную передачу на редуктор. Все работы эти производили в горизонтальном положении трубы. Подняв всю главную часть установки вертикально, приварили к главной трубе еще такую же, но меньше по высоте. Высота этой трубы определялась ходом стойки шпинделя с длинным электродом. Эта часть установки футеровки не требовала. Проделав отверстия в стенке этой трубы, завели туда  верхний, питающий кабель, провода от мотора и шланги водяного охлаждения держателя.  К нижней части трубы приварили рычаги – захваты, для крепления поддона (как на пылесосах). Оставалось приварить три ноги к установке. Для этого ее подняли краном с коромыслом, цепляя цепи коромысла к специальным крючкам, приваренным ранее к установке. Приварив ноги, поставили установку над поддоном, двигая ее с помощью ломов и «какой-то матери». Оставалось герметизация и подключение. На поддоне, ближе к краю   укрепили кольцо из вакуумной резины с помощью насверленных по этой окружности глухих отверстий с пластиковыми штырями. Самый край поддона по окружности залили жидким гудроном. Приварили к центральной части установки наружный патрубок для шланга форвакуумного насоса.  Все выводящие отверстия снабдили уплотнениями из вакуумной резины и дополнительно залили выходы шлангов и кабелей жидким гудроном. На самый верх трубы надели еще одно кольцо из вакуумной резины. Приварили к верхней части установки рычаги – захваты, как в пылесосе. Открытый верх  установки закрыли простым алюминиевым тазом, обмазанным гудроном и закрепив на вакуумной резине рычагами–захватами. Автоматчикам тоже нашлась работа. Необходимо было отрегулировать ход верхнего электрода при разжигании дуги.  Для верхней мертвой точки  хода верхнего электрода предусмотрели конечный выключатель. При этом снабдили блокировкой одну из кнопок пульта управления. Пульт использовали от списанного консольного крана. Вторую кнопка пульта для нижнего хода пришлось использовать без блокировки. Вниз верхний электрод надо было опускать непрерывным нажатием. Момент контакта электродов засекали с помощью омметра, прикрепленного к пульту. Рывок стрелки омметра означал контакт. В этот момент надо было просто отпустить кнопку.    Осталось теперь   подсоединить к установке форвакуумный насос и протащить трубу к ресиверу компрессора. Антоныч ночевал и кормился во время этих работ на заводе. Нашли для него бытовку, топчан, принесли белье и одеяло.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. На эти работы ушло три месяца и завершилось все только к ноябрьским холодам. По ходу работ Ветряев не раз интересовался принципом работы устройства. Мастер объяснил, что высокая температура дуги плюс вакуум дают не только распад поливиниловых цепей и возгонку мономеров, но и образование двойных связей углерода в молекулах этих газов с образованием  ненасыщенных мономеров.  Это, как раз, и дает выделение водорода. В принципе, ненасыщенные мономеры тоже можно дугой  разложить на водород и сажистый углерод. Помимо угольного остатка на поддоне должно еще оставаться кордовое железо шин. Еще через месяц привезли и подключили насос. Протащить трубу к компрессору времени много не заняло. В решающий день на поддон загрузили три покрышки. Промежутки между электродом и шинами забили плющенными пластиковыми бутылками из полиэтилена. Закрыв установку и запустив насос, возбудили короткую дугу. Через пятнадцать минут работы дуги в ресивере накопился водород. Определили это,  открыв кран и подержав над ним пробирку, поднеся к ней потом горящую спичку. Характерный хлопок и капельки воды на стенках пробирки все показали. Опустив поддон, выгребли после остывания проволоку и обугленные остатки шин. Далее оставалось самое трудное – сжимать водород и определять его качество и кондиции. Это должно было уже происходить в присутствии московской комиссии. Ветряев обещал расчет только после этого.

4

Приезд комиссии на завод ознаменовался полной закрытостью. Поскольку одним из членов комиссии оказался сам премьер, мастера и его подручных подпустили только к установке. В первый день ее работы охранники  образовали кордон между работягами и «пиджаками». «Пиджаки» что- то понюхали, что-то  пощупали, покрутились возле компрессора и черных баллонов с желтой надписью, что- то обсудили и скрылись надолго в заводской лаборатории, а остаток дня провели в заводской столовой. Полученный же водород демонстрировали сам Ветряев и начальник лаборатории.   На второй день работы комиссия вообще не показалась в цеху. Уехала она на третий день вечером, прихватив с собой в Москву и генерального директора завода.  С тех пор мастер его не видел. Узнал по слухам, что его перевели в главк. Семейство собирало вещи и переезжало в Москву без своего главы. Установку тоже погрузили на платформу дальнобойщика и отправили в столицу на один из  заводов ВПК.  Мастер попробовал переговорить с  новым директором, но тот сказал, что знать ничего не знает, и,  вообще, удивлен  тем, что на территории завода разгуливают бомжи (официально Антоныч  нигде не был оформлен).  Как читатель уже и сам догадался путь нашего героя снова лежал на свалку. Впрочем, в заводской столовой кое-какими припасами его все-таки наградили. Поэтому сильно он не расстраивался. Приближаясь к своему бунгало, с мешком на плечах, он думал о Федоре Коне, главном архитекторе основы современного кремля и о неизвестных мастерах, поднимавших к небу храм Василия Блаженного. Федору хоть шубу дали с царского плеча, а двум зодчим, построившим храм, тем вообще глаза выкололи, чтобы нигде, кроме Москвы такое чудо не появилось.  Роптать было бессмысленно, зная эти примеры истории.

Бунгало он нашел в полном порядке, хотя отсутствовал больше двух месяцев. Это не означало вовсе, что на свалке не водилось мародеров. Однажды в его отсутствие один «бык» начал было сбивать висячий замок. Но тут, как из — под земли, возник старый бомж и сказал: «Послушай, сынок, с того момента, как ты собьешь этот замок, ты вряд ли протянешь больше суток. Я точно не знаю, что именно с тобою случится: бездомные собаки тебя растерзают ли, громом ли убьет, сердце ли откажет, или просто ты свернешь себе шею в одной из лесных ям, но, точно, случится с тобой быстрый „кердык“»,– «Почему, спросил мародер»? Бомж объяснил, что на святого поднимать руку нельзя. Что обладатель бунгало лечит всех обитателей свалки настоями трав, только ему известных, дает приют больным у себя в холода, делится последними деньгами и выручает от наезда властей, когда это происходит. Как это ни странно, но «бык», почуяв недоброе, сразу послушался и ушел восвояси.

Ночью, протопив хорошо свое жилище, он перед сном рассуждал, что жить все- таки можно, если не думать о своих заслугах мастера. Он помнил хорошо и фильм с участием А. Абдулова, где главный герой оклеивал дверь и стены туалета авторскими свидетельствами и патентами. Он хорошо понимал смысл происходящего в том фильме. Реально автор изобретения в союзе и затем  в РФ мог поддерживать не патент, а только собственные штаны. Перекупленные  дилерами же патенты уходили на аукционы за границу. И вот там, новые владельцы, хотя и не имели приоритета, но могли раскрутить и продать корпорациям  на аукционе стоящее изобретение уже за баснословные деньги. Сам он называл отделы интеллектуальной собственности в институтах и предприятиях РФ отделами интеллектуального рабства. Смысл производственных отношений «шарашки», нарисованной  Солженициным, и этот же смысл современных изобретательских контор различались только тем, что нынешние изобретатели жили на свободе.  Но иногда на такой свободе, как свалка или часто на такой, как переполненное общежитие. Джорджа Сороса  он считал поэтому запредельно ироничным человеком. И, действительно, у Ленина в одной из его работ говорилось (дословно он уже не помнил, но смысл передавал верно), что сознательный коммунист вполне может работать на социум за так, то есть  бесплатно.  Ленинский идеал предполагал, правда, что такой коммунист и нуждаться особенно ни в чем не будет. Реалии же РФ, воспринимались  сейчас, как  жесткая ирония Сороса и его насмешка над «коммуняками» и совками. Впрочем, здесь присутствовала  еще и ирония богов. Сорос по факту являлся в указанном смысле самым ярым проводником этой ленинской идеи в России. И это действительно было забавным. Размышляя далее о судьбах России, он вспоминал  Бальзака. Тот писал, что человека сжигает всегда огонь противоречия двух начал  – «желать» и «мочь». Это касалось человека индивидуально. В коллективном же смысле общество также всегда пожиралось двумя монстрами – Сциллой тоталитарного государства и Харибдой криминального либерализма (мафией). Те социумы, которые находили лазейку между этими чудищами, чувствовали себя более или менее устойчиво,  уверенно. В России же оба монстра срослись в сиамских «близняшек», не оставлявших народной массе никаких лазеек, кроме воровства и низкопоклонства. И государство полицейское, тоталитарное – и олигархи запредельно наглые. Это вело к тому, что люди, отвечающие за системы жизнеобеспечения, а это всегда – инженеры и техники, ничего за свой труд, кроме еды и штанов (не желтых, конечно) не получали. А сами эти системы постепенно начинали деградировать, тоже из-за отсутствия денег в бюджете. Он вспоминал о таких прогнозах, как планета Глюк у Данелия, и планета Быка у Ефремова. Прогнозы эти, хоть и казались экстремальными, дикими, но, как это ни странно, вполне перекликались  с нынешней действительностью.    Смысл происходящего нынче был в том, что технарю всегда можно было сказать, что он никто и ничто, прикрепляя мысленно к его носу «цак». А говорун из СМИ, «гламурщик», фото — модель, мастер рекламы, спортсмен, и другая обслуга новых господ России назывались и были всем. Вольф Мессинг называл когда-то  Берию гением подготовки рабов, винтиков, холуев и холопов. Это было так тогда на самом деле. Но подозрительно было сейчас  то, что в наше время кто-то  незримый  тоже гениально штамповал толпы лизоблюдов, а также  мастеров высшего «холуяжа».  Уже засыпая, он вдруг вспомнил, что у  Булгакова черт, вдруг вступился за мастера и наказал лизоблюдов. «Как бы не так», – сонно прошептал он. «Это было всего лишь вечной, стародавней    мечтой умельцев и поисковиков, а что будет на деле»?  Вопрос этот тоже оставался риторическим, как и два других главных вопроса в России.

Васильев,  рассказ,  люди 

26.10.2020, 655 просмотров.